Слово о Веронике Тушновой...

Поэзия всегда была моей стихией. Научившись читать, я набросилась на сказки А.С. Пушкина, в первом классе узнала о Есенине, потом в мой мир вошли Цветаева, Ахматова, Блок, Щипачев… В конце концов, я и сама начала писать.

В один осенний день в моем мире появились и строки В.М. Тушновой. Низкий поклон нашим библиотекарям: забежала в библиотеку за Есениным, а мне еще книжицу дают – почитай, мол, тебе понравится. Понравилось!

Простыми словами, без пафоса и перевертышей, Вероника Михайловна раскрывала передо мной, шестнадцатилетней девчонкой, свою душу, выворачивала всю свою боль, делилась со мной своими надеждами. Она показала мне силу женской души, способной пронести какую-то непостижимую верность сквозь боль и обиды.

                   Пускай лучше ты не впустишь меня,

чем я не открою двери.
Пускай лучше ты обманешь меня,
чем я тебе не поверю.

Пускай лучше я в тебе ошибусь,
чем ты ошибешься во мне.
Пускай лучше я на дне окажусь,
чем ты по моей вине.

Пока я жива,
пока ты живой,
последнего счастья во имя,
быть солнцем хочу
над твоей головой,
землей -
под ногами твоими.

Годы бежали. Я шла по своей жизни как будто по строкам Тушновой. Пришло время осознания и принятия других ее стихов. Радость и теплота материнства, стремление беречь свое дитя, защищать его от жестокости мира. Я приняла эти строки, тоже став мамой…

Душная, безлунная
Наступила ночь.
Все о сыне думала,
А сказали: «Дочь».

Хорошо мечтается
В белизне палат...
Голубые лампочки
У дверей горят.

Ветер стукнул форточкой,
Кисею струя.
Здравствуй, милый сверточек,
Доченька моя!

Все такое синее,
На столе - цветы.
Думала о сыне я,
А родилась - ты.

Ты прости, непрошенный
Ежик сонный мой.
Я тебя, хорошую,
Отвезу домой.

Для тебя на коврике
Вышита коза,
У тебя, наверное,
Синие глаза...

Ну... а если серые,
Маме все равно.

Утро твое первое
Смотрится в окно.

А потом для меня открылась военная поэзия В.М. Тушновой. Глубокие строки, осторожные слова звучат так, как бы их говорит женщина, боясь расплакаться при всех.

Кукла

Много нынче в памяти потухло,

а живет безделица, пустяк:

девочкой потерянная кукла

на железных скрещенных путях.

Над платформой пар от паровозов

низко плыл, в равнину уходя...

Теплый дождь шушукался в березах,

но никто не замечал дождя.

Эшелоны шли тогда к востоку,

молча шли, без света и воды,

полные внезапной и жестокой,

горькой человеческой беды.

Девочка кричала и просила

и рвалась из материнских рук,—

показалась ей такой красивой

и желанной эта кукла вдруг.

Но никто не подал ей игрушки,

и толпа, к посадке торопясь,

куклу затоптала у теплушки

в жидкую струящуюся грязь.

Маленькая смерти не поверит,

и разлуки не поймет она...

Так хоть этой крохотной потерей

дотянулась до нее война.

Некуда от странной мысли деться:

это не игрушка, не пустяк,—

это, может быть, обломок детства

на железных скрещенных путях.

27 марта Веронике Михайловне исполнилось бы 108 лет. С ее именем ассоциируется у меня март, День поэзии, творчество, весна…

Много счастья и много печалей на свете,
а рассветы прекрасны,
а ночи глухи...
Незаконной любви
незаконные дети,
во грехе родились они —
эти стихи.
Так уж вышло, а я ни о чем не жалею,
трачу, трачу без удержу душу свою...
Мне они всех рожденных когда-то милее,
оттого что я в каждом тебя узнаю.
Я предвижу заране их трудную участь,
дождь и холод у запертых глухо дверей,
я заране их долгой бездомностью мучусь,
я люблю их — кровиночки жизни моей.
Все равно не жалею.
Мне некогда каяться.
Догорай, мое сердце, боли, холодей,—
пусть их больше от нашего счастья останется,
перебьются!
Земля не без добрых людей!